Пока одобренные в ноябре прошлого года советом директоров Банка России и представленные в бюджетном пакете в Госдуму «Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2015 год и период 2016 и 2017 годов» никто официально не дезавуировал. Стало быть, черным по белому зафиксированные в этом документе положения о завершении многолетнего перехода к инфляционному таргетированию и проведении на его основе денежно-кредитной политики вроде бы продолжают действовать.

Тем не менее 12 февраля на встрече с представителями банковского сообщества в пансионате «Бор» Эльвира Набиуллина провозгласила, что инфляция более не является единственным критерием при решении вопроса об изменении ключевой ставки ЦБ. Теперь политических ориентиров у денежно-кредитной политики три: плюс к инфляционному таргетированию это поддержка экономики и курсовая стабильность.

Гром среди ясного неба? Не совсем. С логической точки зрения ничего удивительного в пересмотре позиции ЦБ, строго говоря, нет: противоречия и недостатки политики инфляционного таргетирования хорошо известны. Неслучайно в течение последних месяцев Банк России подвергался уничтожающей критике слева и справа за отрыв проводимой им политики от жизни. О том, что ее изменение уже по факту состоялось, свидетельствовало внезапное снижение Центробанком 30 января ключевой ставки с 17% до 15%, несмотря на явно нарастающий инфляционный тренд.

Поскольку со стороны Центробанка опровержений информационных утечек из «Бора» не последовало, профессиональное сообщество в целом приняло эту новость на ура и поспешило приветствовать долгожданное «возвращение к реализму», которое вроде бы должно повысить доверие рынков к главному банку страны. Проблема доверия сейчас действительно ключевая, но вот решится ли она в результате «смены вех» или нет — большой вопрос.

Сделанные на закрытом совещании с банкирами заявления Эльвиры Набиуллиной неизбежно порождают достаточно много вопросов, удовлетворительных ответов на которые у широкой публики на сегодняшний день нет.

Вот навскидку лишь некоторые из них:

1. 1) Установлена ли заявленная политика «всерьез и надолго» или это составная часть пакета временных антикризисных мер российских властей?
3. 2) Какой из трех заведомо противоречивых ориентиров изменения ключевой ставки (инфляция, курсовая стабильность, развитие экономики) является приоритетным для Банка России в нынешней конкретной ситуации и как могут меняться эти приоритеты в будущем?
5. 3) Означает ли появление курсовой стабильности в перечне ориентиров для изменения ключевой ставки полный или частичный отказ от режима свободного плавания рубля, ранее заявленного в пакете с инфляционным таргетированием? Если нет, то каким образом Банк России будет проводить грань между необходимостью применения инструментария процентных ставок в целях стабилизации курса и ее отсутствием?
7. 4) На какие параметры (динамика реального ВВП, объемов кредитования или промышленного производства, «разрыв выпуска», номинальная стоимость коммерческого кредита или какие-либо иные индикаторы) будет ориентироваться Центробанк, принимая решение об изменении процентных ставок в целях поддержки российской экономики?
9. 5) Повлияют ли изменения политики Банка России на параметры сделанного им в последней редакции «Основных направлений» экономического прогноза? Или же последствия этих мер будут для экономики полностью нейтральны?

Но тогда непонятно, зачем их вообще вводить?

В самом по себе резком изменении политического курса ЦБ в принципе нет ничего плохого. Но хотелось бы, чтобы объявление о таком изменении производилось до того, как новая политика начнет воплощаться в жизнь. В нашем же случае недавнее решение о снижении ставки стало настоящей неожиданностью для подавляющего большинства специалистов, продолжавших свято верить в заветы «Основных направлений», — из 32 аналитиков, опрошенных агентством Bloomberg, только один смог предсказать такой результат! Теперь же рынок будет гораздо осторожнее относиться к любым принципиальным заявлениям ЦБ, понимая, что ничего святого на самом деле нет и в будущем любые принципы под давлением обстоятельств могут быть точно так же, без предуведомления, пересмотрены.

Вопрос об оптимальном соотношении принципов и дискреции (свободы действий) — один из ключевых в макроэкономической теории. Большая гибкость, безусловно, удобна регулятору, но на практике часто оказывается контрпродуктивной, поскольку увеличивает вариацию рыночных ожиданий и реакций, а также реальных результатов экономической политики. Осмысленное движение в сторону большей свободы действий требует высокого качества институтов, формирующих экономическую политику, в противном случае неизбежна быстрая ее деградация.

Таким образом, доверие к ЦБ в результате пересмотра политики скорее пострадает, чем повысится.

Единственным способом смягчить нанесенный ущерб является публичное разъяснение Банком России своих новых подходов и внесение в Госдуму вместе с кардинальными поправками в бюджетный закон новой редакции Основных направлений единой государственной денежно-кредитной политики, где будут официально даны четкие ответы об основных принципах и приоритетах действий этого института в нынешних непростых экономических условиях.

Если же эти принципы и приоритеты окажутся в серой зоне и принимаемые Центробанком меры будут всякий раз определяться на основе чисто сиюминутных конъюнктурных соображений «на глазок», то результат получится ничуть не лучше, чем с инфляционным таргетированием.

Источник: forbes.ru