Экономические прогнозы второй половины 90-х указывали на крайне высокую вероятность срыва мира в Глобальную депрессию в самом начале нулевых. Глобальный управляющий класс и его ключевой элемент — образующие «ядро» мировой экономики инвестиционные фонды — отодвинул этот срыв на 20 лет экспортом хаоса и эмиссионной накачкой экономик.
За эти 20 лет форсированное финансирование социальной инженерии создало новую среду обитания человека — социальные платформы, то есть используемые для массового управления соцсети. Погруженные в них общества приобрели качества алгоритмических — управляемых через индивидуальное поведение живущих в социальных платформах их членов.
Детерминированные социальными платформами решения принимаются людьми формально самостоятельно, без принуждения, индивидуально свободно. Степень приближения этой детерминированности к оптимуму (80% для общественно значимых решений; более высокий уровень затрудняет саморазвитие и автокоррекцию системных ошибок) — показатель эффективности социальной платформы.
Спекулятивный финансовый капитал в наиболее передовой своей части переродился в капитал социальных платформ и сейчас созидает новый мир, используя в качестве ключевого инструмента коронабесие.
Социальные платформы обеспечивают управление каждым индивидом непосредственно, без посредничества «приводных ремней» в виде организаций и денег. Это снижает потребность в деньгах и превращает финансовый капитал из необходимого инструмента управления в разъевшегося, невесть что возомнившего о себе и полностью утратившего полезность паразита, подлежащего уничтожению просто в целях экономии.
Не успевший сменить кожу, застрявший в прошлом спекулятивный финансовый капитал обречен на гибель. Его агония и смерть станут основным содержанием официальной истории человечества следующего десятилетия.
Таким образом, «обнуляется» и «сбрасывается» (по Швабу) не только капитализм, но и деньги, и рыночные отношения как таковые: рынок жизненных благ заменяется их прямым распределением, так как главным делом человека становится уже не производство и потребление этих благ, но производство (в основном бессознательное) «цифровых следов», служащих уникальным сырьем для обучения главного фактора современного развития — искусственных интеллектов.
Общественной ценностью и смыслом существования человека становится сама его жизнедеятельность по себе, «как животного» — без учета степени ее осмысленности и моральности.
Последствия того, что деятельность как таковая становится важнее ее результата, для разумности человека представляются угрожающими и требуют подробного исследования, в том числе с точки зрения изучения эволюции структур мозга, пластичность которых оказалась на три порядка выше традиционно предполагавшейся.
Утрата ценности целесообразной деятельности основной части человечества ставит под сомнение ценность целесообразности как таковой и, соответственно, разума (как способности к целеполаганию). Это создает угрозу для разумности человека, подкрепляемую нахождением основной массы людей в «коконе комфорта», обострением «проблемы свободного времени» (утраты общего смысла жизни) и общим снижением познаваемости мира (в силу усложнения мира из-за «обратных связей», возникающих при тотальном формировании сознаний).
Деградация познавательной деятельности человека при росте значения его эмоций непредсказуемо меняет его космологическую значимость (основанную, насколько можно судить, на балансе между деятельностью как генератора эмоций и как инструмента, которым Вселенная познает себя).
С точки зрения оперативного управления интеллектуальная деградация человека уже сейчас качественно упрощает минимизацию его потребления (под прикрытием «экологических» трендов), являющуюся неизбежным следствием перехода от рыночного распределения к прямому, административному распределению жизненных благ в рамках социальных платформ разного уровня.
Разумеется, рынок сохраняется и в новых условиях (как вообще сохраняются господствующие отношения прошлой эпохи, — так, господствующее при феодализме насилие при капитализме даже столь важно, что государство присваивает себе монополию на него), — но лишь во второстепенном качестве.
Глобальная конкуренция обозримого будущего будет конкуренцией искусственных интеллектов, опирающихся на социальные платформы как на свою базу и ведущих экспансию за их пределами.
Социальная платформа будет основой суверенитета, подобно эмиссии валюты по своим потребностям в эпоху финансового спекулятивного капитала и наличии передового ВПК в индустриальную эпоху.
Макрорегионы, не создавшие своей социальной платформы, утратят субъектность подобно континентальной Европе после Brexit’а и Англии (несмотря на наличии Сити и лучшую в мире социальную инженерию, которая поможет ей не больше, чем Блистательной Порте) после предстоящего провала проекта Великого Турана. Они будут лишь инструментами глобальных проектов, обладающих своими социальными платформами.
Таким образом, подлинным суверенитетом будут обладать США (точнее, глобальные капиталы, превратившие их в свою оргструктуру), Китай и, возможно, Россия (создавшая свои соцсети, но до сих пор в силу отсутствия субъектности владеющей ею тусовки не превратившая их в социальные платформы).
Внешним признаком суверенитета тех или иных макрорегионов будет полное блокирование, ограничение либо хотя бы обложение налогом за каждый аккаунт деятельности в контролируемом пространстве чужих социальных платформ (так как они используют население соответствующих макрорегионов для тренировки конкурирующих с ними искусственных интеллектов).
Михаил Делягин
На фото: российский экономист Михаил Делягин (Фото: Михаил Терещенко/ТАСС)
